Американский баскетболист, ставший символом «Другого Милана», рассказывает свою историю: «Я переехал от топоров Сиу в Небраске к `годам свинца` в Италии. В Америке я играл только потому, что был высоким; баскетбол мне научил Салес. НБА уже не тот баскетбол, итальянские фильмы лучше».
Чак Юра – одна из легенд итальянского баскетбола 70-х годов. Он трижды становился лучшим бомбардиром и был символом «Другого Милана» в баскетболе, особенно когда команда играла в дерби против «Олимпии».
Вопрос: Юра, вы приехали в Италию в 1972 году из Небраски в Милан, только закончив университет.
Ответ: «Это были два совершенно разных мира. Там я купался в реке, и если немного покопать, из-под земли появлялись топоры индейцев Сиу – это были их охотничьи угодья. В Милан я приехал в `годы свинца`, время политических столкновений и забастовок. Но я наслаждался этим периодом. Была полная свобода: я играл в фрисби на площади с ребятами из квартала, где жил сначала, недалеко от Сан-Сиро. А однажды даже внутри `Тайной вечери` – всё было открыто. Правда!»
Вопрос: Вы были выдающимся игроком в спорте, который тогда набирал популярность. Это были 70-е, годы баскетбольного бума…
Ответ: «Да. Залы всегда были полными, много болельщиков и… болельщиц. Девушки ждали меня, звонили в офис и оставляли свои номера телефонов. Однажды я даже обнаружил голую женщину в раздевалке, но это была модель для съемки Playboy. Я взял ее на руки».
Вопрос: Но это были также годы наркотиков. И баскетбол заплатил за это высокую цену.
Ответ: «Это правда. Я до сих пор оплакиваю смерть моего друга Стива Митчелла, который играл в Римини. И Боба Элмора в Риме. Хрупкие, одинокие парни. Но о нас, американцах, было сказано и написано много ерунды. И обо мне тоже. Какое-то время я носил в кармане статью журналиста, который называл меня наркоманом. Я хорошо его знал и заставил бы его съесть эту статью, но он какое-то время не появлялся в Палалидо, и в итоге я отпустил это».
Вопрос: Вы много зарабатывали?
Ответ: «В 1975 году, когда я проходил просмотр в `Кливленд Кавальерс`, `Паллаканестро Милано` предложила мне вдвое больше. Дальше мы как-то справлялись. Помню, как однажды в Местре, на решающем матче за выход в Серию А1, при полном дворце, мой товарищ по команде Джон Браун не хотел выходить на площадку из-за задержки зарплаты. Генеральный менеджер Пьеральдо Челада убедил его, принеся часть выручки от матча прямо в раздевалку».
Вопрос: Вы были воином на площадке. Крик «Сражайся, Юра, без страха!» стал культовым.
Ответ: «Я выкладывался полностью. И я стал баскетболистом в Италии благодаря тренеру Риккардо Салесу. В США я играл только потому, что был высоким, но меня ничему не научили. Именно Риккардо помог мне развить скорость под кольцом с помощью перекрестного шага. И однажды он сказал мне носить контактные линзы, потому что я постоянно щурился. В Америке этого никто не заметил. Так я стал Юрой, меня звали Шерифом, как моего отца в Небраске. И баскетбол вошел в мою жизнь. Я никогда не тренировал, потому что всегда был игроком. Даже в шестьдесят лет я выигрывал мастер-турниры в Америке и по всему миру, побеждая многих бывших профессионалов, таких как Артис Гилмор».
Вопрос: Самый сильный соперник, которого вы когда-либо встречали?
Ответ: «Ренцо Арборе. Потому что когда я садился перед телевизором смотреть `L’altra domenica`, я не мог оторваться. Однажды, а это был важный матч, я опоздал в Палалидо; команда уже закончила разминку. Тренер Дидо Гуэррьери, великий человек, всё понял… Мы выиграли, и Фоска, жена Дидо, приготовила для команды свой знаменитый тирамису. Какие прекрасные времена: мы были настоящей бандой сумасшедших. Массажист, Наталино, работал мясником. Командный врач, доктор Блини, плохо видел и однажды вошел в шкаф, перепутав его с дверью в раздевалку».
Вопрос: Сумасшедшие, которые, тем не менее, оспаривали господство в городе у «Олимпии» в течение семи лет.
Ответ: «Дерби – это был ОН, матч. Всегда очко в очко, с кровью. Я помню два: один, когда Боб Лауриски забросил мяч с 10 метров за две секунды до конца, и другой, где я набрал 44 очка, и мы выиграли в овертайме. Я был их мишенью, но на площадке моё лицо становилось багровым. Я преображался. Однажды я разбил лицо Д`Антони, ему наложили десять швов на лоб. В другой раз дело дошло до драки даже между руководителями».
Вопрос: Но между вами, американцами, которых тогда было всего по двое в команде, была дружба?
Ответ: «Безусловно. Мы встречались семьями. Мы жили недалеко от Боба Морса в Аббиате Гуаццоне, в провинции Варезе, куда я переехал во второй половине своего миланского приключения, выбрав спокойствие. Я также очень дружил с Джоном Фульцем, и когда я ехал играть против него в Болонью, после матча мы ужинали с Лучо Далла, большим болельщиком `Виртуса`. Между американцами мы говорили обо всем, даже о зарплатах. И я узнал, что в 1974 году, на третий год в `Мобилькваттро`, я зарабатывал 37 000 долларов, в то время как Том Макмиллен признался мне, что в Болонье получал почти в три раза больше. Как я ждал того матча… Против него я набрал 47 очков и сделал 20 подборов. Так что Тино Каспани, мой президент, в конце сезона был почти вынужден поднять мне зарплату до 80 000 долларов».
Вопрос: А что было после одиннадцати сезонов в Италии?
Ответ: «Я вернулся в США богатым человеком. Инвестировал: в отель и рестораны. У нас с женой Джанет трое детей, первый родился в Милане. Я привозил их всех в Италию, чтобы они с ней познакомились. Теперь я дедушка и счастлив. Живу то в Небраске, то во Флориде, в тепле, с баскетбольным мячом в руке. Но Италия в моём сердце. Я преподавал ваш язык в школах, пью эспрессо, каждый вечер смотрю итальянские фильмы – они лучше НБА, которая уже не тот баскетбол. Я болею за `Интер`, обожаю Феллини. И как только могу, сажусь в самолёт и возвращаюсь туда, чтобы повидаться с друзьями».
